- Не обольщайся – хмыкнул в ответ ветеран. – У тебя свои инсектиконы в голове, но хоть религиозным рвением, как эти трое, ты не страдаешь – и то хорошо.
Оптимус же, на сообщение трёхрежимника отреагировал иначе: вздохнул и покачал головой, то ли смиряясь с взбалмошным (это был наиболее мягкий, но отнюдь не самый точный эпитет, который мог себе позволить Прайм) характером последнего, то ли констатируя, что ситуация у них в высшей степени хреновая, если не сказать больше. Конечно, он не стал рубить с плеча и объявлять крестовый поход против Шоквейва. Он доверял Лайтингу, но поспешность в таких делах могла иметь катастрофические последствия. К тому же, Дарклайтинг очень не любил Логика, и не делал из этого секрета. Так что, следовало сделать скидку на отношение трёхрежимника к правителю Режима.
Тем не менее, Прайм выделил часть процессорных мощностей на просмотр присланного видео. Благо, видел Дарклайтинг многое, и внезапное преображение Шоквейва, вкупе с резко обретенной тем возможностью метать молнии, делало его первым подозреваемым. И какие молнии! Бесстрашного предводителя автоботов аж дрожь пробрала, при виде поражения Гальватрона. На месте последнего он видел себя, а на месте Шоквейва – Немезис Прайма. И всё таки… всё таки, если рассуждать объективно, у всего этого могла найтись иная причина: активация скрытых возможностей, использование схожих технологий…
«Или я просто не хочу обрекать нас всех на новую войну» - закончил мысль Оптимус. «Нет, слишком много совпадений, слишком много. Гальватрон пал сразу после того, как Шоквейв преобразился. Обычным пробуждением скрытых резервов тут явно не обошлось. Да и эти молнии… я до сих пор помню их жалящий холод… чёрные молнии. Как бы мне хотелось ошибиться, но похоже, что Шоквейв теперь владеет Сердцем. Это значит, что в самом ближайшем будущем он будет сломлен, если это уже не произошло. Великая Матрица, что же мне делать?».
Прямой путь – найти Шоквейва и поговорить с ним по душам Прайм отверг сразу. Сердце не даст Логику услышать, да он и не захочет: слишком печётся о своей власти. Что оставалось? Бунт. Но не многовато ли выводов из одной видеозаписи? Вина Шоквейва пока не была доказана, он пока не совершил ничего такого, что могло бы бросить на него тень подозрений. Не считая расстрел. Прайм ощутимо скрипнул дентопластинами под маской. Фактически, у него был сейчас следующий выбор: нанести превентивный удар или позволить Сердцу Тьмы сделать первый ход. Большинство вождей современности выбрали бы первый вариант, и уже через минуту по коридорам станции разносились бы яростные кличи и звуки выстрелов. Но только не он. Оптимус был, безусловно, умелым полководцем, талантливым стратегом. Но он всегда играл от обороны. В народе иногда поговаривали, что проявляй он больше агрессии, война бы закончилась на многие миллионы лет раньше. Вот только каждый из говоривших, склонял воображаемую чашу весов то в сторону автоботов, то в сторону десептиконов.
Прайм же понимал, что уничтожить десептиконскую идею будет ещё сложнее, чем победить в войне. От старых привычек сложно отказываться, к тому же, Оптимус не исключал возможности того, что он всё таки ошибся, или, что Шоквейв сможет сам справиться с ситуацией. Наивно – возможно, но эта наивность могла спасти жизни сотен обитателей станции. Прайм решил выжидать. Тут же перед ним возник другой вопрос: кому из присутствующих он может доверить свои предположения?
Он обвёл взглядом собравшихся за столиком. Айронхайд, Винг Сэйбер, Абсолют, Дарклайтинг, Гув… Айронхайду он доверял как себе самому, Винг Сэйбер тоже показал себя надёжным соратником, но он был предан идее, слишком рвался судить и осуждать, слишком импульсивен и несдержан. Абсолют? Он не был уверен, что сын ему поверит. Да и не хотелось Оптимусу омрачать веру юного кибертронца в Новый режим. Дарклайтинг и сам обо всём догадывался, Гув… Она помогла ему, и показалась Прайму честной и достойной фемботкой, но делиться с ней сведениями, бросающими тень на правителя государства, которому она служила с такой храбростью?
Нет, он не станет сеять смуту. Пока его предположения остаются предположениями, о них будет знать только он. К тому же, использовать голос или стандартную связь для таких разговоров было недопустимо, а канал повстанцев слышали все, у кого имелись специальные радиопередатчики. Слишком велика вероятность того, что услышав его предположение, Спрингер и остальные воспримут его как возможность наконец объявить Режиму долгожданную войну. Отягчённый такими мыслями, Оптимус промолчал.
Рывком вернувшись в реальность, Прайм заметил странный упадок мощности сигнатуры Абсолюта, и с беспокойством посмотрел на юного воина. Но тот, похоже, уже приходил в себя, и Оптимус немного успокоился, хоть и дал себе зарок присматривать за Лютом.
«Зато, ты сможешь прожить нормальную жизнь, а не станешь новым символом» - подумал он.
- Мы не проиграем. Мы вернёмся – твёрдо сказал Прайм, как бы подводя точку в разговоре. – И остановим Мегатрона, любой ценой.
«Я скорее сожгу свои цепи и платы, чем позволю десептиконам снова разрушить наш мир».
Предложение Дарклайтинга получило неожиданное согласие со стороны Абсолюта, и, окинув юного воина пристальным взглядом, Оптимус понял, почему. Впрочем, говорить об этом он не стал, а вместо этого вызвал повстанческий канал и обратился к Винг Сэйберу:
~ Это неплохая идея. Разделившись, мы сможем накрыть больший район станции. Если ощутишь силу Тёмной Матрицы вновь – свяжись со мной, сам не предпринимай никаких действий. Прошлый носитель артефакта был очень силён, он в одиночку едва не перебил всех защитников Гарруса, чтобы справиться с ним, нам потребуются все силы. Удачи тебе, друг мой, и будь начеку.
Они с Айронхайдом безмолвно поднялись и последовали вслед за Абсолютом. Ланцеляп же, как раз прикончивший свою порцию, издал радостный птичий крик и трансформировался с возгласом:
- Ну наконец-то! Подвигов черёд славнейших нас с тобою ждёт! Убийцу схватим, справедливость мы восславим!
Ланц действительно не сомневался, что в ближайшее время у его напарника будет масса возможностей для прекрасного подвига, и он уж постарается, чтобы ни одна из них не миновала Абсолюта. В дверях они столкнулись с Астротрейном и Октаном. Оба здоровяка-трёхрежимника были мрачны и собраны, словно собирались на чьи-то похороны. Чьи – догадаться было нетрудно, и Оптимус напоследок обернулся, окинув вошедших настороженным взглядом. Впрочем, Дарклайтинг был уже взрослым ботом, и должен был отвечать за свои поступки. Оставалось надеяться, что его просто посадят в карцер, а не попробуют пристрелить прямо на месте. Оптимус замер в дверях, испытывая нешуточную тревогу за наглого парня, но, в конце - концов, он легонько подтолкнул вперёд стоявшего рядом с ним Айронхайда, и они последовали за Абсолютом.
Но перед этим, он всё таки связался с Дарклайтингом:
- Спасибо за информацию, но выводы пока делать рано. Если тебя попробуют избить или убить – зови, я приду на помощь.
- Хороший план, сэр. Если нам удастся поймать убийцу во время ремонта, он уже не сможет уйти от нас. Вот только наши с Айронхайдом вещи по прежнему находятся на борту личного корабля Спрингера. Кажется, его название «Драккар», он находится в первом ангаре.
Чтобы добраться до ангара, им нужно было подняться на лифте и пройти несколько коридоров, сходных с теми, в которых им пришлось вести бой с Гальватроном и его дестронами. Там и находился транспортник, на котором Оптимуса и Айронхайда привезли на станцию. Белый, с синими и красными элементами, он во многом напоминал земной шатл. Трап был поднят, но у Оптимуса имелись коды доступа, так что, на то, чтобы забрать с борта оружие не потребовалось бы много времени. В хвосте группы неизменно тянулся Флайвилс. И шарку было понятно, что он был совершенно не в восторге от своей роли «шпика» при команде Абсолюта, так что, он шёл понурившись и молча.

А тем временем, в столовой события обретали нешуточный поворот. Подойдя к стоявшему у стенки Блицвингу, его напарники обменялись с ним парой фраз, после чего, вся троица чеканным шагом отправилась к столику, за которым ранее сидел Прайм и компания. Соратников себе Блицвинг подобрал – что надо. Октан был выше его, отнюдь не маленького бота, на целую голову. Астротрейн же немногим уступал ростом Оверлорду. Хоть оба они, в отличие от Блицвинга, не снискали большой славы на поле брани, противниками были весьма серьёзными.
Заговорил, как и следовало ожидать, Блицвинг, и голос его отнюдь не был пропитан доброжелательностью и уважением:
- Встать! – рявкнул он. – Смирно! За проявленное неуважение к высшему офицерскому составу, многочисленные нарушения Устава, неподчинению прямому приказу, я разжалую тебя в звании до рядового. Ты сохраняешь его лишь затем, чтобы предстать перед трибуналом на Кибертроне, где твоя наглая рожа получит всё причитающееся тебе за все твои преступления. А до тех пор, ты будешь ржаветь в карцере, как последняя турбокрыса. А теперь, если не хочешь быть расстрелянным на месте – пошёл вперёд, на тюремную палубу!
Надо отдать должное Блицвингу – не смотря на горячее желание пришить зазнайку прямо на месте, он действительно собирался препроводить Дарклайтинга в карцер, и уже после, вполне законными методами, сгнобить его в энергонных рудниках. Разумеется, в Искре он надеялся, что воспитанник Сиксшота выкинет очередной – и последний – фокус, и был к тому готов.

В ответ на слова Ралка, в эфире раздался нервный смешок:
~ Не бойтесь, где я есть, оттуда никуда не денусь, жестянки постарались.
Стоявшие на карауле солдаты непомерно удивились появлению краснокожего хуманоида в механических доспехах. О Ралке и его правомочиях они не знали ровным счётом ничего, но заявление о Монструкторе внушало должное уважение. Так что, действовать решили по уставу. Начальник смены – грузный бот с большим количеством укреплённых на корпусе массивных колёс, выступил вперёд и произнёс:
- У вас есть приказ, обеспечивающий доступ на этот уровень? Если нет, прошу вас удалиться.
- А если у вас, органических козявок, есть какие-то претензии – идите с ними в ваш Шенгенский суд, в Галактический Совет или хоть к самому Праймусу-богу, может он вас уважит – заявил гулким голосом стоявший рядом кибертронец с трансформой БТР, чем тут же снискал неодобрительный взгляд начальника.
- Ожидайте – так же дипломатично произнёс он. – Я свяжусь с Блицвингом.

С большой неохотой покидал Оптимус заправочный отсек. Всё же, он прекрасно знал, сколь жестока та троица, что теперь стояла напротив Дарклайтинга, и лишь надеялся, что Блицвинг станет действовать по уставу. Впрочем, надежда предводителя автоботов носила призрачный характер и граничила с самообманом. Тем не менее, какие у него были варианты? Вступить в конфликт с Блицвингом, это всё равно, что официально объявить о начале революции и подняться знамя с алым знаком. И ведь подхватят! Он Искрой чуял жажду битвы, исходящую от Спрингера и его Крушителей, да и на самой базе наверняка найдутся те, кто готов будет с оружием в руках сражаться… но ради чего? Безусловно, от режима Шоквейва исходил отчётливый тоталитарный запашок, но это не повод начинать войну!
Оптимус не сомневался в том, что возможно мирное решение вопроса, путём реформ, проведения референдумов и иных форм народного волеизъявления. Если жители Кибертрона пожелают жить в железном кулаке, кто он такой, чтобы навязывать свою волю? Впрочем, Прайм предпочитал не задумываться о подобных перспективах, просто потому, что в случае провала тактики «мягких реформ» он окажется в ситуации, в которой не было правильного выбора. Вроде этой. Он мог встать на защиту своего товарища по оружию и тем самым вызвать массовый конфликт, или он мог уйти… но подобный поступок был слишком близок к тому, что сам Оптимус называл предательством – не фракции, даже не собственных идеалов – предательством по отношению к другу. И если первые две категории он, скрепя Искру, ещё мог как-то понять и простить, то последнее – никогда.
Прайм отчётливо скрипнул дентопластинами, в очередной раз порадовавшись тому, что его лицо было закрыто боевой маской. Порой это было чертовски удобно. На его сообщение Дарклайтинг ответил в привычной манере, дерзко, уверенно и насмешливо – именно такого ответа он и ожидал. Чтож, тем лучше, спокойствие и самообладание трёхрежимнику в ближайшие минуты ой как пригодятся.
~ А ты бы предпочёл, чтобы я пригласил тебя для дружеской беседы? Часиков, эдак, на пять или шесть? Если хочешь, я могу обсудить этот вопрос с Блицвингом.
Его тон оставался серьёзным, но Дарклайтинг должен был понять, что Оптимус шутит. Хотя бы потому, что на подобные «беседы» он приглашал совершенно иным тоном. Конечно, он знал, какие слухи, а порой и анекдоты вьются вокруг этой его привычки разговаривать с подчинёнными. Знал и то, что отдельные сорвиголовы называют такие беседы «морализаторскими лекциями» и прочими нехорошими словами, но что уж тут поделаешь? Впрочем, сам Оптимус никогда не понимал такого отношения: он ведь даже почти не укорял, просто во всех подробностях объяснял, почему то или иное действие ему кажется неправильным, приводил примеры и абстрактные мыслительные построения. Ну, увлекался порой, так никто ж не идеален!
Судя по тому, как держался Абсолют – ему эта ситуация тоже крайне не нравилась. Впрочем, что тут может нравиться? Вон, Айронхайд тоже напрягся, и то и дело через плечо оборачивается, столовку всеми своими сенсорами прощупывает. Слова Абсолюта Оптимусу понравились: парень попал в точку. Дарклайтинг может и переживёт последующие события, а вот если он ввяжется в бой, то вряд ли кто-нибудь из них когда-нибудь увидит Кибертрон.
- Дарклайтинг взрослый и самостоятельный мех – ответил он. – Он знает, что случается, когда дёргаешь шарктикона за хвост. Он может нести ответственность за свои поступки.
Фраза была обращена не только к Абсолюту – говоря эти слова, Оптимус неотрывно смотрел на Айронхайда. Тот насупился, но кивнул, явно давая понять, что вмешиваться не станет. А вот за себя Прайм поручиться не мог… Слова Абсолюта вызвали сомнение, скитаться по станции туда-сюда у них попросту не было времени, и Оптимус вновь задействовал скрытый повстанческий канал, мысленно уповая на его надёжность. Впрочем, Спрингер сотоварищи пользовались им уже давно, и раз их переговоры не обнаружили до сих пор, можно было надеяться, что это не произойдёт и в ближайшее время. Короткий диалог с командиром Крушителей подтвердил соображения самого Прайма: в разразившейся на станции суматохе перетащить их арсенал в общее хранилище попросту забыли. А вот слова Абсолюта насчёт того, что они вновь хотят взглянуть на корабль, коим их доставили на станцию, заставили Оптимуса на миг задуматься. В корабле Спрингера было нечто неуловимо знакомое. То ли дизайн, то ли цветовое оформление. Не будь он уверен в абсурдности своего предположения, то решил бы… впрочем, нет, это попросту невозможно. Конечно, он мог прямо спросить у Спрингера, но что-то останавливало Оптимуса: раз трёхрежимник не сказал ему сразу, значит, у него были причины, веские причины.
«В таком случае, я буду до поры считать, что это обычный корабль» - подумал он, а вслух произнёс:
- По словам Спрингера, оружие всё ещё на борту, сэр. Что касается арсенала, посетить его было бы, без сомнения, небезынтересно, но не думаю, что нам следует тратить на это время. Касательно нашего расследования… у вас есть мысли о том, что мы будем делать в случае, если не застанем преступника на складе ремонтного оборудования?
- А что тут думать – буркнул Айронхайд, который так же явно пребывал не в духе. – Перекрыть доступ к информационной сети станции, отрезать пути к бегству, те же ангары, провести экспертизу дезактива. Даже в наше время технологии химического анализа позволяли выслеживать преступника по единичным молекулам, оставшимся на месте преступления, а за время нашего отсутствия наука должна была шагнуть вперёд.
Оптимус только мысленно головой покачал. Ему бы хотелось услышать ответ сына, чтобы понять, насколько он сведущ в этих делах. Впрочем, о бесцеремонности Айронхайда не зря ходили легенды, следовало предполагать, что он вмешается в беседу.
- Ага – отозвался Флайвилс. – Найти, убить, свалить.
Впрочем, в следующий момент он переключился со спокойной личности танка на более агрессивную и импульсивную личность истребителя и добавил:
- А вообще, кто у нас мозг операции? Ты мозг, ты и рули. И неквинт спихивать свои задачи на подчинённых, я простой солдат, моё дело маленькое. Скажешь стрелять – буду стрелять, для этого нас… меня и создали.
Абсолюту, определённо, только предстояло познать все прелести общения с Дуаконами, содержащими в себе две вполне самостоятельные личности. Тем временем, они вышли в ангар, и Оптимус первым делом окинул быстрым взглядом «Драккар». Белый крылатый корпус, золотистые иллюминаторы, синий с красным пассажирский модуль под фюзеляжем… Нет, Спрингер однозначно рисковал, даже раскраску не сменил. Впрочем, раз его до сих пор не раскрыли, можно было надеяться на то, что тайна шатла так и останется нераскрытой.
- Мы не заставим себя ждать – сказал Прайм, отправляясь к трапу, ведущему на Драккар.
Задействовав переданные Спрингером коды, он поднялся на борт, миновал знакомый пассажирский салон и вошёл в пассажирский отсек. Ящик с конфискованным у них оружием сразу бросался в глаза: продолговатая прямоугольная коробка из серебристого металла с предупреждающими знаками. Воспользовавшись другим кодом, полученным всё от того же Спрингера, Оптимус открыл ящик и принялся одно за другим извлекать изъятое у него оружие. Рядом, вскрыв другой контейнер, тем же занимался Айронхайд.
«Некоторые вещи никогда не меняются» - подумал он, разглядывая сложенный в ящике мини-арсенал. «Могут пройти века, смениться власть, но кибертронцы по прежнему будут воевать и убивать, и я в том числе. И всё же, я верю в то, что мы можем разорвать этот замкнутый круг».
За каждым из сложенных в контейнере вещей имелась долгая и кровавая история. И всё же, это была память, память, которую Оптимус Прайм не мог и не хотел потерять. К тому же, он слишком долго использовал это оружие, так долго, что оно фактически стало частью его самого уже давно, очень давно он не расставался ни с Ионным бластером, ни с секирой, ни с клинком. Но хоть последний по прежнему был встроен в его левую руку, без двух других Оптимус ощущал себя как однорукий и одноногий калека. Подобные ассоциации беспокоили Прайма, он знал, что воспринимать оружие как часть своего «Я» - это первый шаг по пути к превращению в ходячую машину смертоубийства, но поделать с этим ничего не мог, ибо сложно не ценить то, что раз за разом спасает тебе жизнь.
Он бережно взял в руки Ионный бластер, и оружие, сложенное пополам, развернулось во всю длину лишь только ощутив прикосновение хозяйской руки. Его вес был великоват даже на взгляд Оптимуса, но огневая мощь и беспрецедентная дальность поражения окупали всё. Он тщательно осмотрел бластер и проверил заряд батареи прежде, чем убрать оружие в отсек на спине. Следующей на очереди была энергонная секира. Шестиметровая цельнометаллическая рукоять легла в руку как влитая, расположенные на ней через равные промежутки выступы и резиноподобное покрытие предохраняли руку от соскальзывания. Крепкое, надёжное оружие, эта секира служила ему на протяжении всей войны и ощущалась продолжением руки. Он прикоснулся к кнопке-активатору, и из тяжёлого навершия выдвинулись яркие пылающие лезвия. Убедившись, что и секира находится в полном порядке, Оптимус поместил её в суб-пространство.
Последней была лучевая пушка. Четырёхствольное оружие было последним его приобретением, и во время боя на коротких дистанциях показало себя просто замечательно. Учитывая тот факт, что изобрёл её Уилджек, одно то, что она не взорвалась у него в руке при первом же нажатии спускового крючка Оптимус считал большой удачей. Оценив заряд и состояние, он убрал орудие в субпространство и обернулся лишь за тем, чтобы застать Айронхайда, любующегося своей ненаглядной молекулярной пушкой.
- Прайм! – воскликнул он, заметив взгляд Оптимуса. – Они её починили, представляешь? Этот проклятый Сквокток перекусил кабель энергоснабжения, я уж думал, мне придётся топать в арсенал и подбирать что-нибудь новое, а тут гляжу – кабель-то целёхонек, и пушечка моя о полном заряде сигнализирует!
- Рад за тебя, старый друг. Хорошо что Спрингер не поленился отдать твою пушку ремонтникам. Думаю, с тебя причитается. Впрочем, как и с меня.
- Даа… Уж не знаю, чтобы мы без него делали!
- Это верно, его помощь оказалась неоценимой. Но нам пора, не стоит заставлять наших спутников ждать.
Согласно кивнув, Айронхайд забросил модуль энергоснабжения за спину и там же укрепил ствол орудия, став маленько походить на жутко прокаченного Питера Бэнкмэна из Охотников за привидениями. Впрочем, Оптимус с земной культурой был знаком слабо, потому, ассоциаций не провёл и спокойным широким шагом отправился прочь из «Драккара».
- Сэр, мы готовы – сообщил он, спускаясь по трапу.
Их путь вновь лежал к лифту, оттуда – наверх, к складским ярусам. На станции был всего один склад запчастей для ремблоков, так что, особых альтернатив у них не имелось. На самом складе явно произошла если не битва, то серьёзная потасовка: часть стеллажей была повалена, стены и пол украшали засыхающие пятна энергона и смазки. А если вошедшие проявят должное внимание, то смогут обнаружить закатившуюся за один из стеллажей голову Дехсета. Мраморно белое прекрасное лицо претендера навечно исказила гримаса боли и ненависти, оптика была черна и пуста, от шеи тянулся ряд оборванных кабелей и шлангов.

Ну что тут скажешь, от услышанного Блицвинг нехило так обалдел. Настолько, что молча прослушал весь замечательный монолог Дарклайтинга, периодически то бледнея, то темнея лицом. Когда же его лицо приняло привычный фиолетовый оттенок, Блицвингу очень захотелось этому Дарклайтингу оторвать голову. Но он сдержался: то ли генеральская должность, то ли долгая работа с «папашей» трёхрежимника приучили Блицвинга к тому, чтобы хоть немного обдумывать свои дальнейшие действия. Он обдумал, и, надо сказать, перспективы ему не понравились. Выходило так, что нанести первый удар он может и не успеть, если потянется за оружием. А значит – срочно нужна была тактическая хитрость! Несколько секунд лицо трёхрежимника хранило сосредоточенно-задумчивое выражение, а потом он произнёс:
- Ну ладно, забудем… Я, пожалуй, даже ущерб имуществу станции оплачу вместо тебя. А может и нет.
И в тот же миг, Астротрейн трансформировался в поезд. Как и всякий трёхрежимник, он переходил из формы в форму вдвое быстрее обычного трансформера, так что, действие это заняло не больше секунды. А в следующий миг, взревели реактивные двигатели, загудели трубы, и получивший нехилый импульс поезд ринулся на Дарклайтинга. Перед его носом тут же вспыхнул защитный колпак направленного силового поля. У него за кормой, Блицвинг выхватил ятаган и гиробластер, а Октан сгенерировал перед собой и над собой силовое поле и трансформировал левую руку в вомпаризатор, явно не желая, чтобы Дарклайтингова энергия пропала втуне.

Флайвилс в ответ только пожал плечами:
- Понимаешь? Сильно в этом сомневаюсь. У вас, однопроцессорных всё просто. Такие как я мыслят иначе, любое решение принимается сообща, после долгих дебатов. И пока что мы решили, что с нас хватит исполнения твоих приказов. Скажешь кого-то грохнуть – мы грохнем, без проблем. Но не более того, а если тебе нужны мудрые советы, обратись лучше к одному из этих ржавых музейных экспанатов, с которыми мне приходится работать… сэр.
К счастью для него, Айронхайд его слов не услышал, иначе, первые же полчаса существования опергруппы капитана Пакса окончились бы потасовкой. Уж что-что, а поставить на место зарвавшегося «панка» для него было святым делом. Малость поразмыслив над словами Абсолюта, Оптимус ответил:
- Как скажете, сэр. Но с поиском точки подключения могут быть проблемы. Во-первых, мы не уверены, что он уже не получил то, в чём нуждался. Во-вторых, мы не знаем что он ищет, а значит, возможных точек подключения может быть множество. Для получения доступа к общей информационной сети станции, ему достаточно было один раз поработать с компьютером службы безопасности. Как показывают логии подключений, персоналу станции удалось предотвратить хакерскую атаку на систему видеонаблюдения и закрыть несколько «дыр» в общей сети станции. И всё же, у нас нет гарантии того, что наш враг лишён доступа к системам Ки-Мы. Полагаю, что лабораторная компьютерная система отделена от общей инфосети, подключиться к ней он сможет… Через семь возможных точек, расположенных на двух этажах лабораторного комплекса, плюс, личная лаборатория Шоквейва. Проблема в том, что у нас нет ресурсов для того, чтобы перекрыть убийце доступ ко всем этим местам, и даже более того, нет гарантий того, что он не заляжет на дно. Для начала, нам нужна информация о личности убийцы. Каким бы ты вы его описали, сэр?
К счастью, Оптимусу, как и любому служащему, был обеспечен доступ к локальной информационной сети станции, а про её использование Шоквейв ничего не говорил. Так что, нисколько не смущаясь, Оптимус досконально изучил планы Ки-Мы. К счастью, это не заняло много времени: станция не слишком изменилась с тех пор, как перекочевала из рук автоботов под знамя Нового режима. Заметив странный взгляд, брошенный на него юным кибертронцем, Оптимус ответил ему вопросительным взглядом. Получив сообщение Абсолюта, Прайм и оптогранью не повёл. А ситуация меж тем была серьёзной и неоднозначной. С одной стороны, правильным было бы посвятить Абсолюта в маленькую тайну Спрингеровского кружка. Оптимус не сомневался в том, что если он объяснит сыну ситуацию, то Абсолют не станет выдавать повстанцев, а попробует вместе с ним не допустить раскола на станции. Но это была не его, Оптимуса, тайна, и не ему решать, с кем и когда ею делиться. К счастью, Абсолют не задавал вопросов, на которые он бы не смог ответить честно, и Оптимус решил промолчать.
Тем более – что они уже пришли к точке назначения, и на повестке дня были не менее важные дела, чем общение с собственным отпрыском. Не смотря на заверения Абсолюта, и Оптимус, и Айронхайд приготовили оружие. Но – оказалось, что юный Пакс был прав. Царивший в ремблоке аромат не вызвал ни у Прайма, ни у Айронхайда какой-либо реакции: этим двоим и не такого доводилось нюхнуть. А вот Ланцеляп, видимо, заскучавший за спиной у Абсолюта, трансформировался, взмыл в воздух и громогласно заявил:
- А наш убийца часом не в дракона трансформируется? Запашок как в логове у этих злобных ящеров, только серы не хватает – оглядев помещение, он спланировал на ближайший шкаф.
Тем временем, Оптимус и Айронхайд, коротко переглянувшись, разошлись по периметру. Флайвился же прислонился спиной к стене напротив входа и ждал со скучающим видом. Воздухозаборники на шлеме Прайма издавали тихое гудение, из левого нащёчника выдвинулся небольшой экранчик, по которому тут же побежали строчки информации от химических анализаторов.
- Насколько я смею судить, здесь произошёл коннект – наконец вымолвил он. – В воздухе остались специфические молекулярные соединения. И ещё, здесь недавно красились, два типа серой краски и один -  розовой или фиолетовой.
Глянув на Абсолюта, он предложил:
- Проверь, сохранился ли там блок памяти. Если нам удастся воспроизвести последние воспоминания убийцы, это серьёзно облегчит нашу задачу.
Собственно, открыть голову можно было или запустив соответствующие механизмы коротким электрическим импульсом – что мог сделать только достаточно опытный ремонтник, или банально срезав внешний слой брони. Правда, во втором случае имелся риск повредить начинку.
- Эй, ребята… - позвал Айронхайд, остановившийся подле контейнеров с протоформами. – Тут один пустой. Лежит на полу, открыт. Как у вас в Режиме положено с пустыми гробами обращатсья?
Глянув на контейнер, порядком смахивающий на гроб, Оптимус заметил:
- Возможно, наш убийца сменил оболочку – заметил Оптимус, подходя ближе к контейнеру. – Я попробую узнать, какого рода корпус вышел из хранившейся там протоформы. Несколько секунд и…
- Эй Пакс! – донёсся голос от стоящего у входа сикера. – Лови ракету, автохлам!
Резко обернувшись, Оптимус уткнулся взглядом в дуло здоровенной бандуры, которую землянин безусловно распознал бы как базуку, а любой военный – как тяжёлую пушку «Бомбарду». Оптимусу однажды удалось пережить попадание их этой хреновины, и, проверять свои шансы во второй раз Прайму ой как не хотелось. Что до стрелка, то то был светлой окраски сикер с эмблемой сержанта ВВС Каона на плече. На этом же плече он и держал своё оружие, а это говорило о том факте, что стрелять из «Бомбарды» сикер умел, или как минимум был наслышан о чудовищной отдаче этого однозарядного орудия. Не смотря на громкие слова, стрелять летун не спешил, а судя по бегающей оптике и хаотичности энергополя, потенциальный киллер был на взводе и очень нервничал.
Стоявший у него за спиной Флайвилс плавно отлип от стены, приготовил оружие и вопросительно посмотрел на Абсолюта.
- Вам нет нужды делать это, офицер – спокойным тоном произнёс Оптимус, не делая резких движений. – Я уже не автобот, мы на одной стороне.
- Ну да! Скажи это моему создателю, который по вашей, сволочей, вине триста лет просидел в тюрьме! – отозвался сикер.

Дарклайтингу не стоило беспокоиться о сохранности местной публики: почуяв, чем дело пахнет, большинство присутствующих поднялось со своих мест и поспешило удалиться по добру, по здорову. Впрочем, кое-кто решил остаться и досмотреть шоу, но даже эти смельчаки сгруппировались поближе к выходу, подальше от сцены событий. Промчавшийся мимо цели Астротрейн смачно врезался в стену, оставив на ней солидных размеров вмятину. Впрочем, самому транспортнику ничего от того не было – страдал не он, страдало силовое поле. Дав задний ход, он трансформировался и извлёк из-за спины тяжёлый ионный бластер, демонстрируя всей своей широкой физиономией, что сейчас кого-то будут сурово убивать. А тем временем, надвигавшиеся на Лайтинга трёхрежимники с угрюмыми физиономиями выслушивали берущий за Искру монолог их незадачливого сослуживца.
- Не завирайся, щенок – отозвался Блицвинг. – Уничтожен здесь будешь только ты, причём, за дело. Решил повыпендриваться при военном положении, дуралей?!
Впрочем, кажется, слова Дарклайтинга заставили командо призадуматься. Во-первых, ликвидатор был ценным кадром, что при нынешней ситуации имело немаловажное значение. Во-вторых, в его словах был резон – если они разгуляются, без серьёзных повреждений не обойтись. Наконец, в-третьих, тщеславию Блицвинга очень бы польстила честная победа над этим выскочкой. И согласился бы он на условия Дарклайтинга, но два фактора сыграли свою немаловажную роль: Блицвинг не был уверен в честной победе, а если есть возможность раскатать этого наглеца без серьёзного риска для жизни – то почему бы и нет? А к тому же, он был генералом, и должен был держать марку. Пойти на попятную сейчас, в глазах Блицвинга было всё равно, что прогнуться под обстоятельствами. А генералы не прогибаются.
Потому, наплевав на запрет использовать связь, он отдал подчинённым короткие распоряжения, и вся троица начала действовать. Ведущая скрипка в представлении на этот раз была отведена Октану: убрав прикрывавшее его силовое поле, он создал новое прямо перед Дарклайтингом. Полупрозрачный силовой щит в форме прямого угла протянулся от пола и почти до самого потолка, накрыв собой и ликвидатора, и стоящие рядом автоматы по разливу энергона. Встав спиной к стене, ликвидатор, по мнению Блицвинга, допустил смертельную ошибку – окружить его силовым полем со всех сторон Октан не мог, а вот прижать к стене – запросто. Тем более, что оппонент так удачно встал меж двух автоматов, полных энергона… Дело оставалось за малым: и он, и Астротрейн воспарили под самый потолок и выстрелили в тот самый небольшой зазор, оставшийся между потолком и силовым полем Октана. Целью их выстрелов были трубы, ведущие от стен к автоматам по разливу энергона. Насколько знал Блицвинг, в случае взрыва, трубы, ведущие к энергохранилищу будут перекрыты, а вот тот запас энергона, что находился непосредственно в шкафообразных агрегатах, взорвётся, и взрыв этот произойдёт в замкнутом пространстве, ограниченном силовым полем. Ну, в общем, не любил Блицвинг Дарклайтинга, ой не любил…

Айронхайд довольно быстро справился с огнём. Боль в раскуроченном плече была сильна, но для прошедшего плазму, хладогент и кибертронские канализации ветерана она не была проблемой и почти не отвлекала его от работы. Вот почему слова Абсолюта он расслышал во всех подробностях и, само собой, нашёл их бредом сопливого юнца, которому не дали погеройствовать. Задумчиво осмотрев временно заменившую ему кисть пневматическую пушку, Айронхайд всерьёз прикидывал, что ему будет за обливание старшего офицера замораживающей смесью. Наконец, решив, что оно того не стоит, ветеран с сожалением трансформировал пушку обратно в руку. В былые деньки, за подобные наезды он бил в челюсть не раздумывая. Но времена меняются. Вновь вздохнув и подобрав оставленную Гув аптечку, Айронхайд покинул склад и встал прямо напротив Абсолюта, как бы намекая, что сейчас кого-то будут ставить на место.
- Свою работу, панк – довольно таки грубо ответил специалист по оборонительным операциям. – Просто свою работу. Я защищал твоего создателя ещё тогда, когда тебя и на чертежах не было… сэр. И неужели ты думаешь, что возвышение какого-то говорящего тостера на ножках заставит меня прекратить? Если так – пожуй микрочип и поцелуй меня в глушитель… сэр. И можешь сослать меня в карцер, у вас там по слухам много наших сидит.
И уже куда тише добавил:
- Ещё один Хот Род на наши головы, шлак…
Последняя фраза предназначалась плечу, которое вдруг выбросило небольшой фонтан искр. Ну а сравнение с одним из вдохновителей восстания, входящего в десяток самых разыскиваемых кибертронцев на планете наряду с Капом, Эмиратом Ксаароном, Импактором, Родбастером, Вирлом, Мотомастером и парой других небезызвестных личностей, стало быть, предназначалось Абсолюту. Говорил Айронхайд с убеждённостью ветерана, выбивающего дурь из молодого новобранца, говорил с чувством и вызовом. Безусловно, Оптимус одёрнул бы друга ещё в самом начале его монолога, но разум Прайма сейчас находился очень далеко от этого коридора. Флайвилс, получив новое распоряжение, только растерянно пожал плечами и таки вернулся. Впрочем, судя по всему, появления постовых оставалось ждать недолго – Абсолют, да и другие присутствующие могли ощутить их приближение.

Внутреннее ощущение определяет восприятие. Истинность этого утверждения Оптимус осознал в тот момент, когда он стал Праймом. То, что мы видим и чувствуем во многом определяется тем, что мы из себя представляем. Будучи Орионом Паксом, капитаном ридионской полиции, он воспринимал мир с точки зрения серьёзно ограниченного в возможностях кибертронца. Он на каждом шагу сталкивался с вещами, которые хотел, но не мог исправить. И всё же, он ощущал себя на своём месте, он делал свою работу и видел её результаты. Орион Пакс знал, что находясь там, где он находится сейчас, он приносит пользу обществу, и он не грезил о большем. Он надеялся, что там наверху, найдётся кто-то умный и сильный, который вот-вот исправит всё несовершенство этого мира. Впервые, его убеждённость в правильности своего отношения к жизни была поколеблена, когда группа наёмников, работавшая на Сенат, разгромила ридионский полицейский участок и убила всех немногочисленных подчинённых Ориона Пакса.
Именно тогда в его личности произошёл надлом, и внезапно лишившийся твёрдой почвы под ногами капитан полиции пробился через военные кардоны у здания Сената, ворвался на внеочередную сессию и высказал «слугам народа»… нет, не всё, что он о них думает. Напротив, Орион Пакс был вежлив, но его слова, прочитанные некогда на датападе одного шахтёра из Тарна, который спустя считанные века стал его злейшим врагом, попали в точку и вызвали бурное негодование политиков. И если бы некий сенатор по имени Шоквейв, ржаветь бы Ориону Паксу в ближайшей тюрьме для правительственных преступников.
Став Оптимусом Праймом, он стал видеть мир иначе. Он обрёл возможность исправить многое, что раньше казалось ему незыблемым. Но к его удивлению, на место старых неустранимых проблем встали новые. Становление Праймом словно вывело капитана полиции на новый уровень бытия, теперь он принимал решения всепланетной важности, и нёс ответственность, которой не обладал больше никто в пределах Кибертрона. Лишь его устремления остались неизменны, те цели, к которым он стремился Орион Пакс сохранили свою актуальность и для Оптимуса Прайма, но как и прежде, были недостижимы. Тем не менее, он снова ощущал себя на своём месте и жил по принципу «если не я – то никто». Титул Прайма определял не только и не столько должность, полномочия или род деятельности, сколько сам образ жизни его носителя. Мир Оптимуса Прайма был чертовски сложен, требовал от него полной самоотдачи и порой норовил наподдать так, что части бесстрашного предводителя автоботы разлетались на километры вокруг. Тем не менее, Оптимус имел чёткое представление о своих целях и задачах, он знал, в чём заключается его долг и твёрдо стоял на ногах.
Сейчас он не ощущал себя ни Оптимусом Праймом, ни Орионом Паксом, ни даже чем-то средним между двумя этими схожими, но в то же время, чрезвычайно различными личностями. На решение вопроса «Война или Мир» отводилось в различные моменты времени от 70 до 95% его процессорных мощностей, и тем не менее, вопрос оставался открытым. Как бы не пытался лидер автоботов очистить свой разум и трезво взглянуть на стоящую перед ним дилемму, все его усилия оставались тщетны, а в его голове царил такой бардак, что ни в сказке сказать, ни словом описать. После завершения брифинга на обзорной палубе Ки-Мы он решил временно прервать свои раздумья и сосредоточиться на «здесь и сейчас». Разумеется, Оптимус прекрасно понимал, что тем самым он делает шаг в сторону Ориона Пакса, служителя системы, не стремящегося прыгнуть выше головы и не замахивающегося на глобальные решения. Однако сейчас, всё тот же вопрос вновь поднимался в его сознании, грозя вызвать то, что Праул называл «логическим шоком». Как жалел сейчас Оптимус, что он не обладал столь же холодным и расчётливым разумом, как его первый советник, равно как и жалел о том, что Праул отсутствовал сейчас на станции. Безусловно, его совет пришёлся бы как раз кстати.
Впрочем, не факт, что его первый помощник, известный своими способностями к анализу и логическим построениям, смог бы дать корректный ответ на мучавшую Оптимуса дилемму, которая была далека от вопросов целесообразности. В его сознании боролись идеалы и холодный расчет. Он видел, каковы методы управления Шоквейва, он видел запись расстрела, и всё его естество кричало о том, что это не правильно, так не должно было быть. Но в то же время, разум подсказывал, что попытка оспорить власть Логика приведёт к новой войне и бесчисленным жертвам. Впрочем, тот же блок рациональных построений и прогнозов сообщал, что возможности к «мягким реформам» у него скорей всего не будет. Шоквейв может и сделает пару широких жестов, но на деле, он никогда не позволит кому бы то ни было ограничить свою власть.
«Шоквейв…» - мысль ударила подобно колоколу, и руки Оптимуса непроизвольно сжались в кулаки с такой силой, что заскрежетал металл. «Я верил, что ты сможешь перебороть то, что с тобой сделали. Я до сих пор верю… но если не случится чуда и ты не оставишь свой гибельный путь, быть нам врагами до конца дней, моих или твоих, и не важно, на поле сражений или в залах Совета. Я н».
Честная политическая борьба с правителем Нового режима скорей всего будет обречена на провал, но при грамотном подходе, сохранялась возможность воплотить в жизнь то, что было написано на металле Кибертронского акта единения: разделение властей, коллегиальное принятие важнейших государственных решений, независимость суда, защиту права частной собственности и многое другое, без чего по мнению Прайма не могло существовать развитое правовое общество.
То, что он видел сейчас, больше напоминало авторитарный режим Кибертрона времён начала гражданской войны. Декларировалось многие права и свободы, но на деле, не соблюдались даже основополагающие права граждан, как это было недавно продемонстрировано Шоквейвом. Записанное на бумаге распределение полномочий между независимыми ветвями власти так там и осталось, а на деле, и Совет, и армия по большей части подчинялись Шоквейву. Бывший десептикон, стоявший во главе спецслужб должен был гарантировать беспрекословное исполнение воли правителя, а Магнус, который должен был управлять войсками и определять военную политику планеты, неизбежно попадал под влияние своего соправителя и занимался тем, что мотался по Галактике, возглавляя мелкие операции по защите колоний и отлову повстанцев. Очень многое можно увидеть за краткий срок, если знать, где искать. Оптимус знал. Знал он и то, что тоталитарный режим Шоквейва был далеко не худшим вариантом развития событий, по сравнению с тиранией Мегатрона или полным вымиранием их расы.
Мысли Оптимуса описали полный круг и вновь остановились на всё той же позиции: Война или Мир? Должен ли он рискнуть благополучием планеты, ради того, чтобы кибертронцы наконец обрели ту жизнь, при которой они сами смогут определять свою судьбу? Или ему стоит смириться с меньшим злом и приложить все усилия к мирному изменению ситуации? Как бы не противился Прайм, к вопросам правильного и должного неизменно прибавлялись размышления собственного толка. Сказать, что он устал нести ответственность за будущее целого народа – значит ничего не сказать. Для Оптимуса это был соблазн невообразимой силы – сдаться, переложить ответственность на других, жить наконец своей жизнью, а не бытием ходячего символа и идеала своего народа. К нему примешивался целый ворох парадоксов типа «я не могу предать то, ради чего умирали мои друзья, но и не могу вновь посылать на смерть ныне живущих». Каждую мысль он обдумывал трижды, стремясь отсеять влияние этого соблазна, стараясь быть беспристрастным, но…
Оптимус вдруг осознал, что он уже невесть сколько времени стоит как истукан и смотрит мимо правой антенны Абсолюта. Давненько его так не затягивало внутрь собственного разума, кажется, со времён второго пришествия Тандервинга. Ему пришлось постараться, чтобы выдворить на задний план замкнувшиеся в порочный круг рассуждения о правильном, должном и необходимом. Прайм хотел уже было обратиться к Абсолюту, но вдруг заметил, как его отражение в белой отполированной стене коридора пошевелилось и обвело присутствующих пристальным, изучающим взглядом. В голове Оптимуса мгновенно всплыл эпизод, произошедший в кибертронских туннеля в самом начале войны. Эпизод, о котором он предпочитал не распространяться…

«Ты не один. Ты часть более великого, чем даже можешь представить, Оптимус Прайм».
- Я думаю… Это падение причинило мне больше повреждений, чем я полагал.
«Здесь, внутри Кибертрона, у нас есть голос. Спроси себя, зачем ты спустился сюда? Один».
- Я не хотел, чтобы погибло больше автоботов. Взрыв, Мегатрон, я…
«Тебя привела сюда внутренняя необходимость. Понять, постичь суть и важность этого мира прежде чем ты покинешь его. Мы – это ты. Мы те, кто пришёл раньше в поисках тех же ответов».
- Так я говорю сам с собой, да? Если ты и впрямь внутренний голос, найдутся ли у тебя мудрые слова?
«Всего два. Осторожно. Сзади!».

В тот раз, ему едва не разорвал горло Рэведж. Впрочем, тогдашняя ситуация казалась ему теперь столь же простой по сравнению с нынешней, сколь сложной она казалась ему тогда по сравнению с проблемами простого полицая по имени Орион Пакс.
- Давно не виделись, голос в голове… - задумчиво и еле слышно произнёс Оптимус, но в следующую секунду одёрнул себя и посмотрел на Абсолюта: - Прошу прощения, сэр. Мне всё понятно. Я ни в коей мере не собирался подрывать ваш авторитет. Мы с Айронхайдом постараемся доставить пострадавшего в ремблок в самые сжатые сроки, чтобы я смог вернуться к поискам, а он – получить необходимое медицинское обслуживание.
Безусловно, Оптимус мог оспорить многое из сказанного. Но любое его слово сейчас будет воспринято как попытка подорвать авторитет командующего, и скорее вызовет негативную реакцию и отторжение, нежели дойдёт до сознания Абсолюта. Разумеется, он постарается объяснить юному капитану причины своих действий и развенчать его уверенность в возможности сбить реактивный снаряд на дистанции менее пятидесяти метров. С другой стороны, Оптимус не исключал того, что Абсолют сумел бы это сделать. Его боевой компьютер просчитал вероятности того или иного пути развития событий, и результаты свидетельствовали, что шанс у него был. Но так или иначе, разбор полётов стоит отложить до того момента, пока поутихнут страсти и горячие мозговые схемы Абсолюта остынут до уровня, приемлемого для вдумчивого диалога и анализа фактов.
По счастью, внутренняя конструкция головы претендера не пострадала. Внутреннее устройство головы Дехсета местами существенно отличалось от аналогичных схем обычного трансформера, но найти блок памяти оказалось нетрудно: он был специально размещён так, чтобы в случае необходимости его можно было легко извлечь и переставить в новый корпус. Всё что нужно было сделать Гув – убрать прикрывающую блок панель, отсоединить с десяток проводков и аккуратно снять продолговатой формы чёрный модуль с разъёмов, на которые тот был буквально нанизан. Сам блок памяти, даже с первого взгляда, отличался огромной вместительностью, а обилие контактов и схема подключения подразумевала высокое быстродействие мозговых схем претендера. По счастью, все немногочисленные органические компоненты, оставшиеся в голове Дехсета, уже давно распались, следуя заложенной в них на генном уровне программой, тем не менее, там и тут на микросхемах встречались сероватые подтёки, оставшиеся после распада органики. Ну и разумеется –на ноги Гув натекло немало энергона с отрубленной головы претендера.

- Как я мог не придти? Ты мой сын, я отдам за тебя жизнь, если потребуется. Тебе не о чем просить прощения, просто постарайся извлечь урок из сложившейся ситуации, и не волнуйся о прочем. Скоро всё пройдёт, я уже почти закончил нейтрализацию вируса.
Голос Оптимуса звучал ровно, но на его лице проступило удивление. В этом месте он не носил маску – она была ему не нужна. И возможно, побывав во внутренним мире Прайма, Абсолют сможет понять, почему в обычной жизни он с ней почти не расставался. Оптимус с лёгкостью научился владеть собственным голосом ещё будучи Орионом Паксом. Но сохранять невозмутимость на лице было куда сложнее. Он не мог лишить своих автоботов того образа бесстрашного, невозмутимого предводителя, в котором они так нуждались. И он спрятал своё лицо за другим, более подходящим, способным не выдать его боли, его горя, его страха. Но здесь маски не было, и юный Пакс мог воочию убедится в том, что его создатель – вполне себе живое и чувствующее существо, со своими страстями и заботами.
- Понимаю – согласно произнёс Оптимус. – И не могу тебя судить, ты сработал отлично, и не твоя вина, что всё так обернулось. Применить силу, воспользоваться оружием – это самый простой и естественный путь, но разве разум, воля, чувства не были даны нам для того, чтобы стать чем-то большим, чем стая боевых дронов? Пойми так же и то, что подняв меч, ты должен быть готов погибнуть от меча, и то, что простое и естественное – не всегда синоним слову «правильно» и «хорошо». Знаешь, где пролегает коренное отличие между автоботами и десептиконами? Мы всегда пытались найти иной путь, помимо простого и очевидного. Посмотри на десептиконов – и ты увидишь, куда ведёт дорога, по которой ты сделал первый шаг. Подумай об этом, когда в следующий раз встретишь врага, кем бы он ни был. Подумай о том, что стремясь убивать зло, ты сам становишься злом. И знай, что я горжусь тобой.
Таковы были его слова, и произнеся их, Прайм вновь обратился в слух.
- Отец, но как определить границы допустимого? Защищая "своих" мне приходится убивать других которые тоже защищают "своих".  Сегодня я "приговорил" к мучительной смерти в пыточной Оверлорда, очень хорошего меха, его зовут Хром. Он совершил покушение на Шоквейва. Но я знаю почему он это сделал, он болен, он запутался, заразился чумой, что распространяют повстанцы. Я бы очень хотел поступить иначе, но это бы значило предать Новый Режим и моего повелителя. - Абсолют вновь обратил свой взор на создателя, надеясь получить ответы на терзающие его вопросы. -Как с этим жить? Как показать заблудившемся истинную сторону правды?
Тихая музыка, звучавшая на протяжении всей их беседы… прервалась. Под отзвуки умирающей мелодии, Оптимус вздрогнул как от удара, отшатнулся. Он смотрел на стоящего перед ним бота, такого маленького, беззащитного… смотрел в ужасе, от осознания совершённого им поступка. Он не стал переспрашивать, не стал требовать повторить сказанное – в этом не было нужды, Прайму хватило силы воли признать, что он не ослышался, а его отпрыск не оговорился. А мелодия угасала, угасала, и всё никак не могла замолкнуть. Твёрдой, не дрогнувшей рукой Оптимус прикоснулся к плечу своего сына. Раздался звук, тихий, слабый, тонкий… так рвётся струна.
«Тинь». Яркая вспышка, вид поля боя. Опалённая, изрезанная кратерами и трещинами земля. Тела автоботов, расчленённые, выпотрошенные, изуродованные, везде энергон, везде обломки, на заднем фоне догорает причудливый город аборигенов, там и тут видны обугленные тела закованных в бронзовую чешую прямоходящих ящеров в блестящих серебряных латах, их кровь смешалась с энергоном, их внутренности разбросаны вокруг вперемешку со внутренними системами трансформеров, но по большей части, от них остались одни лишь кучки пепла. Небо затянуто багровыми тучами, на западе умирает закат, на востоке – горят бесконечные, гигантские сиреневые леса…
«Тинь». Плохо освещённый бункер, командный центр, на стенах следы застывшего энергона, оплавленные и обугленные пятна, часть приборных панелей разбита вдребезги.. Уродливая композиция из посеревших дезактивов: автоботы сидели в своих креслах, стояли, замерли в различных позах, их руки застыли в привычных жестах, их лица были рассечены длинными изогнутыми ранами в виде улыбок, от края до края, их пустая оптика сочилась энергоном, их тела были прикручены к креслам, перилам и потолку их собственной проводкой и топливными шлангами, их корпуса изуродованы почти до неузнаваемости, иссечены резанными ранами, оплавлены, разбиты, раскурочены. На этом фоне – голос Рэтчета: «Прости, Оптимус… я не успел…».
«Тинь». Большой отсек, на экране, занимавшем пол стены – звёздное небо и планета. Мир напоминает Землю, но в его облике больше бирюзового, и у него всего три крупных континента. В дальнем конце отсека – огромный трон, на нём с дьявольской ухмылкой восседает Оверлорд, за ним – металлические колья, на которые насажены тела и головы кибертронцев. Голос Оптимуса, пронизанный яростью и болью: «Твоим зверствам придёт конец здесь и сейчас! Ты больше никого не убьёшь, никого!». Смех, искренний смех безумца, миниатюрное чёрное устройство в руке зелёного гиганта, крик Спрингера: «Огонь!». В кадре появляется увесистое дуло ионного бластера, Оптимус стреляет навскидку, метя в руку гиганта, у него почти нет времени, рядом с ним расцветают вспышки выстрелов тех, кто пришёл с Праймом: рокочет тяжёлая пушка Роудбастера, гулко ухают орудия Броудсайда, шипят молнии Вирла, а обычных фотонных, лазерных, плазменных и молекулярных импульсов в Оверлорда направлено – не счесть, но тот лишь прикрывает устройство второй ладонью, выстрелы бьют его в лицо, по рукам и по корпусу, но гигант лишь усмехается в ответ. Нажата кнопка. Спрингер кричит, кричат все Крушители, кричит Оптимус Прайм. Кричат разное, но похожее по смыслу, по значению… В отчаянии и ненависти. Камера резко бросается вперёд, слышен дружный рёв десятка голосов, в кадре появляется пылающее лезвие секиры, рядом Спрингер заносит меч, мельком виден Джолт, замахнувшийся электрическими хлыстами, за ним по пятам – Броудсайд с вибротопором наперевес. А на экране, в беззвучной белой вспышке взорвавшейся звезды умирает ещё один мир. На лице Оверлорда мелькает быстрая усмешка, на его туловище выдвигается шестиствольный гранатомёт и сдвоенная молекулярная пушка, и стремительный бросок Крушителей прерывает раскатистый залп. Грохот, вспышка света, всё тонет в дыму… Кадр проясняется, и Лют крупным планом видит лицо Оверлорда, искажённое болью: в его лоб на половину длины лезвия погружена секира Прайма, в алой оптике гиганта мелькают эмоции: удивление, страх и садистское удовлетворение, а потом… Слышен звук циркулярной пилы, слышен звук удара, скрежет раздираемого металла, крик боли, и картинка гаснет, залитая потоками розового энергона и голубоватого хладогента.
Абсолют возвращается в «Галактику Искр». По аудиорецепторам больно ударяет тишина. Музыка умерла, Оптимус молчит, с застывшим лицом. С щелчком, смыкается боевое забрало, но этот короткий звук тонет в океане тишины. Проходит пять секунд, десять… кажется, что тишина будет вечной, но её убивает голос Прайма. Голос звучит спокойно, но в нём ощущаются отголоски бушующих в его Искре эмоций, слабо, едва заметно.
- Теперь ты понимаешь, что представляет из себя Оверлорд. Я не тот бот, которому следует задавать эти вопросы. У меня нет на них ответа. Но если тебя всё же интересует мнение древней реликвии, то вот оно: с некоторыми поступками смиряться нельзя. Их нужно исправлять, или помнить до конца дней твоих, если исправить уже нельзя.
И в этот миг – Вселенная угасла. И появилась вновь.

За спиной Гув послышались тяжёлые шаги Айронхайда. Ветеран вынырнул из-за стеллажа с большой установкой для пожаротушения. Ничего не говоря, он принялся умело заливать корпуса Прайма и Абсолюта хладогентом. Вслед за ним появляется Флайвилс с точно такой же установкой и к одному потоку белой, с голубоватым оттенком, пены прибавляется второй. Дуакон небрежен – пена заливает всё вокруг, включая Гув. Конечно, ветеран мог бы воспользоваться своей водомётной пушкой, но содержащееся в ней вещество было слишком холодным, и согласно сообщению Оптимуса, в условиях активного нагнетания тепла и повышенного давления внутри их корпусов, его применение могло привести ко множественным внутренним поломкам и обильному энергоизлиянию. Так что, Айрону, наряду с Флайвилсом и Ланцеляпом, пришлось активно разыскивать ближайшие огнетушители. Стальной сокол беззвучно приземлился на соседний стеллаж.
- Нам не о чем волноваться – излишне браво заявил он. – Настоящий рыцарь всегда проходит через испытания, и выдерживает их со всей стойкостью, а Абсолют вне всякого сомнения достоин называться рыцарем. Он благороден и бескорыстен, свет его Искры и воля Праймуса не допустят дурного, вот увидите!
Айронхайд не обернулся, но на его лицо Гув могла с лёгкостью прочитать всё, что он думает по поводу бравады Ланцеляпа.
- Хватит уже – буркнул он в сторону Флайвилса.
Тот покорно кивнул и опустил огнетушитель. Страж бросил короткий взгляд на Гув, оценил проделанную ей работу. Вздохнул, сверился со временем и протянул руку со словами:
- Дай-ка мне топор, девочка, и лучше отвернись. Не для тебя такое зрелище.
А спустя миг – они очнулись. Первым в себя пришёл Оптимус. Его оптика зажглась ровным голубым светом, но Прайм оставался неподвижен ещё несколько секунд: сверялся с картами, вызывал по повстанческому каналу Спрингера и требовал отчёт, решал, где и у кого он может получить поддержку. Даже поднимаясь на ноги, Оптимус был погружён в раздумья, и боль от перерезанных магистралей занимала самый дальний уголок его разума. Как на зло, именно к этому моменту предводитель автоботов пришёл к решению, чья простота и очевидность поразили его. Впрочем, гениальные мысли зачастую действительно просты. Та мысль, которая посетила Прайма, была отчасти навеяна общением с Абсолютом, отчасти – стала итогом его собственных внутренних диалогов. Мысль была проста: Он не станет сражаться за свободу трансформеров со своим же народом. Он найдёт иной путь.
Но это не значило, что он бросит друга в беде. Легко и привычно запустился боевой модуль, выдал прогноз и тактический анализ. Поддержка: минимальна. Айронхайд не в форме, Спрингер и его боты за пределами станции, Дарклайтинг недоступен, Абсолют непригоден, Гув слишком слаба, Ланцеляп в отрыве от напарника не сможет оказать серьёзной поддержки. Да и не сможет никто из них на равных сражаться с Оверлордом. Он – тоже не сможет, но он попробует. Потому что с некоторыми вещами смириться нельзя ни в коем случае. Его энергетическое поле, доселе бывшее чем-то наподобие мягкого тёплого сияния электрической лампы, теперь было подобно маленькому Солнцу. Оно заполняло окружающее пространство невидимым, но тёплым сиянием, но в нём же ощущалась испепеляющая мощь. Та спокойная сила, что была частью его натуры и доселе скрывалась, медленно пробуждалась ото сна. Казалось, по залитому пеной красно-синему корпусу Прайма пробегают золотистые и багровые искры, но может быть – это всего лишь искрила рассечённая проводка.
- Прайм? Ты в порядке? – с беспокойством поинтересовался Айронхайд.
- Ха! Я знал, что никакая зараза не поколеблет твой дух, друг мой! – радостно воскликнул Ланцеляп, пускаясь в круговой полёт над головой Абсолюта.
- В порядке – ответил Оптимус, возвращая свою секиру в суб-пространство. – Но до ремблока тебе нашего нападавшего придётся конвоировать самостоятельно, у меня возникло срочное дело.
В его руках материализовалась четырёхствольная лучевая пушка. Оптимус задумчиво отщёлкнул и поднял защитную панель, расположенную в середине ствола, проверил заряд, убедился в готовности оружия и вернул его обратно в пространственный карман. Оверлорду это оружие навредить не способно, но если постараться, то он сумеет взорвать снаряды десептиконского «супера» прямо в полёте. А постараться придётся, иначе никак. Вовлекать в это дело солдат Нового режима нельзя, остаётся только попробовать убедить Шоквейва в необходимости помилования Хрома или сражаться. И пускай этот противник ему не по плечу во всех смыслах. Он не отступит.
- Гув, прекрасная работа – Оптимус развернулся к фем и не без труда выразил одобрение.
~ Присмотри за ним – полетел к фем направленный сигнал, не уточняя, кого имеет в виду. – У него добрая Искра, но ему не хватает опыта, он наивен и… он тебя любит. Я надеюсь на тебя. Пусть небеса хранят вас обоих.
- Прайм, что ты задумал? – сказал Айронхайд, не скрывая подозрения. – Ты можешь обмануть этих детишек, но я знаю тебя как облупленного! И если ты думаешь, что я позволю тебе в очередной раз совершить глупость в одиночку, то проветри свои платы и подумай ещё раз!
Оптимус улыбнулся, под маской. Уж он-то знал, что глупости всегда приятнее совершать в хорошей компании. Некоторые вещи не устареют никогда.
- Я и не рассчитывал на обратное – со вздохом признал он. – Пойдём, нам нужно выручить одного старого друга из большой беды.
С этими словами, он развернулся и отправился к выходу из отсека. Отбросив огнетушитель, страж последовал за ним. Флайвилс созерцал происходящее раскрыв от удивления рот, и даже Ланцеляп замер в воздухе и смотрел вслед уходящим автоботам.
- Ну наконец-то, первая здравая идея за этот день! – Айронхайд улыбнулся и на ходу гулко ударил кулаком о раскрытую ладонь. – Спрингер и остальные в деле?
- Нет, они за пределами станции. Остались только ты и я, мой старый друг.
- Ха, будто этого мало!
- Этого действительно больше чем достаточно, Айронхайд. Так было и так будет всегда.